Книга «Ход конем» - Андрей Батуханов

– Я же говорил, ещё встретимся! Подмогни чуток.

Галактионов не без «слёз» расстался с запасным баком. Возвращаясь, он увидел, как Калинкин и Подкопин катили прочь запасное колесо. Откатив его буквально на два-три метра, они опрометью кинулись назад. Первым заскочил Калинкин и ринулся в кабину пилотов. Едва Подкопин оказался на борту, Иван освободился от какого-то тряпья и втянул трап.

Он осмотрел салон: на лавке вдоль борта появились Рэндольф Черчилль и четыре британских офицера. Галактионов считал пассажиров по головам, шевеля пухлыми губами. Повернувшись к Шорникову, который стоял в проёме кабины, показал ему указательный палец, потом его «сломал». Шорников негромко сказал Корнееву:

– Товарищ генерал-лейтенант, один должен остаться. Иначе всех погубим.

Хотя Шорников и говорил вполголоса, но то ли у командира, привыкшего перекрикивать шум двигателей, был сильный голос, то ли в этот момент возник краткий миг тишины, но эту фразу услышали все. Повисла нехорошая пауза. Часть югославов знала русский язык, а тем более Тито. Югославский лидер обвёл соратников взглядом. Может быть, сейчас маршал жил в более динамичном потоке времени, может быть, просто так совпало. Никого из его товарищей нельзя было упрекнуть в трусости, но почему-то никто из них не двинулся с места. Не сделал даже попытки. Ни Глигорич, ни Кардель, ни Джилас, ни остальные. Тогда Тито медленно поднялся сам. Тут же вскочил весь Верховный штаб. Но опередил всех Корнеев, который влез в узкую щёлочку между маршалом и ближайшим товарищем, вытащил пистолет и протянул его Тито. Удивление достигло предела.

– Можете меня застрелить, товарищ маршал, но пока я жив, я вас отсюда не выпущу.

– Это что, арест? – иронично поинтересовался генсек.

– В Бари пойду под трибунал, похромаю куда угодно, но сейчас считайте, что это арест.

Югославы выжидающе смотрели на своего лидера. Глигорич незаметно расстегнул кобуру. Генсек Компартии Югославии задумался, потом непонятно чему улыбнулся и достал из брюк кармана спички. Потряс их у уха, проверяя, есть ли там что-нибудь. Улыбаясь, маршал обратился к своим друзьям:

– Без каждого из вас наша борьба бессмысленна. Пусть решит жребий. Я думаю, никто не возражает?

Тишина была ему ответом. Тито театральным жестом, который привлек к себе всеобщее внимание, протянул коробок Глигоричу. Душан, понимая, что уговаривать маршала при таком стечении зрителей бессмысленно, быстро достал спички, отсчитал двадцать штук, одну сломал у всех на глазах и выставил вперёд руку.

– Это несправедливо! – спокойно сказал Рэндольф. – Мы все должны участвовать. Мы же с вами соратники!

Корнеев побледнел от злобы и сжал рукоять своей трости.

– Вы, господин Черчилль, на югославской территории, а значит, вы и ваши коллеги – наши гости. Мы сейчас быстро решим эту проблему, – произнёс белыми губами Тито.

Пока все были заняты жеребьёвкой, Алексей неслышно вышел из незакрытой двери самолёта. Увидев это, Зденка Паунович попыталась обратить на это внимание, но Тито положил свою руку на её плечо.

– Это мужское дело, – улыбаясь, сказал он. И Зденка затихла на скамейке.

Подкопин выскочил из самолёта и полез за сигаретой, его за плечо схватил Галактионов.

– Сдурел, что ли, парень? На лётном поле курить нельзя! Иначе взлетим, но один раз.

– Тогда закрывай и взлетайте, вернее, летите.

– Короткую вытянул?

– Ага.

– Что делать будешь?

– Спасать мать своих будущих детей.

– Дети – это святое. Удачи!

И закрыл дверь.

Галактионов показал Шорникову большой палец, а потом «на взлёт». Подполковник исчез в кабине и закрыл её. Юго славы недоуменно повернули головы на борттехника.

– Садитесь, товарищи, – смущаясь от обилия взглядов, сказал Иван. – Ваш солдат полетит другим рейсом.

Тито осмотрел салон – все вроде бы на месте. Джилас, Кардель, Глигорич. Маршал облегчённо вздохнул. Через несколько минут можно будет забыть события последних дней как страшный сон. Только взлетать нужно немедленно!

Самолёт начал движение. Тито от неожиданного толчка сел на лавку, задев Зденку. Только сейчас он увидел её бледность и растерянность.

– Я ударил тебя? Извини, это случайно.

Паунович молча покачала головой. Потом прошептала, едва шевеля губами, но за гулом двигателей этого было не слышно.

– Нет. Это не ты. Старое в прошлом, а прошлое рушится.

Дождь кончился. Горизонт очистился от туч. С-47 долго бежал по полосе и тяжело взлетел. Несколько минут скользил по небу на фоне розовой полоски угасающей вечерней зари и исчез за темно-серыми облаками. Следом взлетел второй самолёт. Заходящее солнце блеснуло на его борту прежде, чем он тоже исчез из вида. Люди на земле провожали их взглядами.

Возле ноги Подкопина неожиданно щёлкнула пуля. Обернувшись, он увидел, как группа немецких десантников, выскочивших на поле, открыла огонь на бегу. Алексей скинул с плеча оружие и, пригибаясь, побежал, пытаясь укрыться от немцев.

– Всем рассредоточиться! – подал он команду слегка растерявшимся партизанам.

* * *

В салоне самолёта под мерный гул моторов Зденка повернула лицо к иллюминатору. Внизу на земле взвился первый чёрный гриб от разрыва гранаты. Там снова начался бой.

Даворянка по-детски не хотела понимать, почему одни убивают других? Почему одни вынуждены защищать свои дома, любимых, детей и внуков? Сверху же видно, что земли много, её хватит на всех! Нужно только мирно жить и трудиться по-соседски! Никому ничего не доказывая и никого ни в чем не убеждая. А просто жить, возделывать землю, строить города, дома, заводы, трактора и пароходы! Созидать, любоваться и гордиться плодами своего труда. Не завидуя успехам своих соседей. Земли, мира и тепла хватит на всех!

Пока выполняли разворот, Зденка непонимающе смотрела на игрушечные фигурки партизан и немецких десантников, которые то бежали, то замирали на земле. Среди них бежал человек, который оставил в её сердце неугасающий интерес – как можно так легко постоянно быть и оставаться героем? Гордо жить по своим собственным правилам, ни под кого и ни подо что не подстраиваясь. Подчиняясь только своему глубоко внутреннему моральному закону. Она пыталась глазами отыскать фигуру Алексея. Она хотела забрать с собой это последнее о нём воспоминание, ведь никто не знал, чем закончится очередная схватка со смертью. В этот момент облака скрыли от неё землю.

* * *

Последний поворот – и дорога упрётся в заветную калитку. Он поднял голову и чуть не ахнул. Из придорожного куста на высокой обочине дороги на него смотрела волчья морда. Встретившись взглядом, Алексей прочитал в глазах волка: «Ну и сколько ты будешь шастать где попало? Если честно, то я притомился ждать!» Убедившись, что напутствие верно понято, серый широко зевнул, почесал за ухом и с чувством выполненного долга исчез. Охрана с объекта снята. Только ветка куста качалась еще какое-то время.